Черт возьми, как приятно иногда возвращаться туда, где все проблемы казались чем-то совершенно незначительным.  Можно было не думать о мире, о том, что необходимо и разумно делать. Можно было быть человеком. Самым обычным, и не важно, плох ли этот человек или хорош  сам по себе.  Кларк примчался в Хобарт, почти не различая дороги. Перелеты,  покупка билетов, сдача  дома в Бостоне под ответственность Винни. Менеджер долго  и несуразно что-то вопил.  Но кто мог его послушать. Все в этой жизни перевернулось с ног на голову. И если в далекие времена, когда  Фарелли сам мог без зазрения совести отправить  пулю в голову  противника, не оставили в его странном сознании  никакого отпечатка, то смерть семьи, пускай, ставшей такой эфемерной, как росинка на утренней лужайке; расставила все на свои места. Мужчина, несмотря на военную выдержку,  разрыдался словно ребенок, без лишних криков и воплей, конечно, но пустил таки скупую  слезу,  закрыл глаза ручищей и пару раз  довольно громко шмыгнул носом. В морге ре оценили и со здоровым скептицизмом предложили вдовцу  выпить.  Отказался, опознал тела, вернулся в опустевший без  детского смеха и  беготни женушки  дом и запил уже там.  Черно так и без остановки.  Остановил небезызвестный  Торрес, который чуть ли не затрещиной привел  своего друга в чувства и определил того на сеанс  к психотерапевту.  Сухонькая женщина ничего не могла поделать, в частности  потому, что болезненный не явилась ни на один прием.  Поспешил купить билеты, отдать  сестре жены собаку, собрать немногочисленные вещи и улететь.  Телефон благоразумно оставил  в доме.  Прихватил ноутбук и ринулся, чуть не очумев в самолете.  Пришлось лететь с вечно орущими немцами. Прибыл в аэропорт Хобарта  Кларк поздней ночью.  Никто его и ждать не мог, однако, вспомнив примерно  местность, мужчина сам определил себя  в старую гостиницу, в которой, оказывается, были, свободные номера.  Пришлось переночевать там. Раскладывать вещи  рэстлер не спешил.  Не дай Бог, но  инфернальный мексиканец-менеджер  из-под земли достанет, если понадобится. А уж  диктор,  активный участник  боев, Чоппер определенно мог кому-нибудь понадобится.
Австралия, как это ни странно, лишь нагнетала. Свежий, сухой  воздух  заставлял сгущаться комок в горле. Горькое чувство затаилось в груди.  Лучше не стало, убежать от самого себя было нельзя. Иначе, как можно чувствовать себя человеком?
И, чувствуя неизбежное отчаяние.  Какое? Пока было трудно понять.  Будучи неспособным пока в конец забыть навалившееся титаническим грузом горе,  Кларк решил заглушить его  алкоголем. Самый простой выход.   В пять вечера  он вышел из номера гостиницы,  успев мимоходом оставить автограф какому-то мальчонке,  подсуетился, малец, но отказать ребенку…
Он вышел, вдохнув поглубже  знакомый когда-то голос.  Оделся неаккуратно, скорее даже безразлично:  старые джинсы,  черная футболка и кое-как накинутая ветровка,  напоминающая более военно-полевую куртку,  неизменные кеды.   Несмотря на то, что на улице было пасмурно,  на носу  крепко сидели  темные очки.  Под глазами  засели яркие синяки,  а  Фарелли было за это несколько стыдно.  Он вообще за последнюю пару недель  заметно осунулся, ссутулился, был не особо похож на себя самого, пышущего здоровьем,  вечную батарейку-энерджайзер крупного калибра.
Они познакомились в одном пабе  в городе.  Это мужчина помнил хорошо.  Помнил ее, отчего-то сидящую за столом, а не протирающую стаканы,  грустную и  светлую, как снег.  Но она не была холодна, она, будто прочитав чужие мысли, просто предложила проследовать за ней в неизвестность.  Проверила на смелость.  Получилось.  Он пошел и оставался слишком долго, чтобы начать отличать   мечты от реальности.  Вылезти из аркадии помог случай.  Мерзкое письмо, в котором в паре строк рассказывался весь смысл.
В голове все смешалось, хотя Кларк не был  еще пьян. Ни на промилле.  Но это можно было легко исправить. Не рискнув взбираться на барный стул в этот раз, мужчина грузно уселся за свободный, наполированный до блеска столик в углу, жестом подзывая к себе официантку.
- Виски. – Объявил он коротко, недовольно, не глянув и глазком на меню.  Девушка,  которой довелось обслуживать невеселого  клиента, поспешно удалилась, уже заранее понимая, зачем пришел сюда этот человек.  Она принесла ему бутылку и стакан со льдом.  Посетитель коротко кивнул и пододвинул к себе посуду…..И понеслось!
Был поздний вечер, когда, наконец, Чопперу стало казаться, что на своих двоих он отсюда не идет. Казалось, весь мир отстранился от этого большого человека, который безбожно вливал в себя горячительное. Горло было обожжено, вкусовые рецепторы уже отказывались хоть что-то различать. Перед глазами плыло, но Кларк с присущей ему бараньей упертостью сохранял рассудок и редко и резко подымал голову, оглядывал помещение, чтобы понять, где же все-таки находится, дабы затем вновь тяжело опустить веки, полакать бездумно  виски и отключиться.
Из забытья  мужчину вытащил знакомый голос, обращенный, как ни странно, ни к нему самому. Звонко зашмыгав носом, обтерев машинально рот рукой,  рэстлер взглянул исподлобья на владельца голоса.
-Она! -  метнулось.
Боец попытался подняться, не смог и шмякнулся назад, впрочем, это была более внутренняя борьба, невидимая.  Но если  воспаленный мозг мог подсовывать  такие видения, то не лучше ли было бы этим воспользоваться. Впрочем, все равно. Кларк мотнул головой и закрыл лицо рукой, стараясь собрать остатки сил и, поднявшись, направиться на улицу, чтобы вызвать такси из  телефона-автомата. Свой-то он оставил дома, в Америке.
-Ну и пошли вы все...

Отредактировано Clark Farelly (2012-12-22 21:56:07)

Нет,  тело отказывалось повиноваться. Именно поэтому в сове время Кларк и бросил пить.  После Афганистана ему жизнь тоже казалась сплошной черной полосой, люди неживыми зомби,  родная мать виделась  отвратительной фурией, а женщины более не вызывали интереса, как и общение с людьми. Он чуть не рехнулся тогда, но вовремя был подобран добрыми людьми, как маленький, слепой щенок с улицы.
Мужчина продолжал сидеть, со скрипом сжимая  увесистый стакан уже безо льда.  Руки вспотели, потому стеклянная посуда норовила вырваться и куда-нибудь усвистеть. Весь мир, если подумать, принимал причудливые формы… Когда ты пьян. И море по колено, и жизнь медом кажется. Все прекрасно! Но не для Чоппера. Его умение находить темное в   выбеленной до слепоты  комнате, порой, прорывалось и туда, где, казалось, места уже ничему подобному нет.  Резкие галлюцинации,  внезапно вырывающиеся из рта слова – все это лишний раз указывало бойцу на то, что он вообще никак с миром не связан, вновь куда-то на задворки отброшен.  Умирать он не хотел, хотя по молодости, помнится,  дурак, накидывал петлю  себе на шею, дабы передумать, понять, как все это глупо.
Но сейчас о глупости и бренности своего существования мужчина задумывался мало. Он думал над тем, каким же образом должна сложиться его дальнейшая жизнь. Одумается ли и вернется в Штаты, или начет какое-либо еще существование здесь, в Тасмании? Неизвестно…До этой самой поры, когда в воздухе эхом повис знакомый и тонкий голосок. Трагичный и немного напуганный.  Кларк дернулся в ее сторону,  удивленно округлив  затянутые хмельной пеленой глаза. Зрачки были широкими и, казалось, более не реагируют на свет.  Но он все видел. В неясных очертаниях, но тем не менее – видел.  На глазах  ее застыли хрусталиками слезы.
-Почему она плачет? Она же сама бежала. Не я. – Попытался оправдаться  Чоппер,  все-таки упер руки в столешницу и неуверенно поднялся из-за стола.  Сие далось ему с большим трудом .нежели он изначально ожидал.  К тому же, тут следовало бы выбрать,  чем заниматься: стараться все понять или встать и пойти…. Куда глаза глядят.
-Нет,   ты что-то попутала. – С заплетающимся языком произнес Фарелли,  стараясь обойти ее с другой стороны стола.  Деньги была заранее возложены под прозрачной пепельницей, где их можно было легко обнаружить. Бутылка была пуста, как и сам мужчина.
- Нет никакого Кларка.